Почему в Германии и Японии получилось, а в Ираке и России нет?

Первая часть

Можно ли что-то поделать с таким национальным менталитетом, или он закреплен на генетическом уровне поколениями отрицательного отбора? Аллах с ним, с Ираком — нас интересует Россия.

Если отбросить политкорректные благоглупости, то против нередко звучащего в дискуссиях тезиса о «русских как нации генетических рабов» выдвигаются — помимо разобранных выше некорректных аналогий с другими народами — два основных контраргумента: «русские за границей становятся нормальными людьми» и «неполные восемь столетий тирании — это все же слишком мало для генетических изменений». По первому пункту замечу, что это миф. Совок останется совком, хоть ты отправь его в Майами. И примеров таких особей, сидящих на Западе и пользующихся всеми его благами, чтобы лить на Запад дерьмо и славить Путина, мы знаем более чем достаточно (а тех, кто недостаточно владеет клавиатурой, чтобы засветиться в интернете, но думает так же, куда больше, уж можете мне поверить). Да, средний процент адекватных русских среди эмигрантов выше, чем в России — но не потому, что Запад их исправил, а потому, что адекватные более склонны эмигрировать, чем «ватники» (и правильно, разумеется). Откуда вообще берутся адекватные, если принять генную версию? В любой популяции имеется некий разброс. 5% свободных на 95% рабов (это, напомню, по числу осуждающих и одобряющих захват Крыма) — вполне реалистичное соотношение отклонения и «нормы».

Что касается второго пункта, то эволюция совсем не обязательно оперирует миллионами лет. Некоторые виды возникают буквально у нас на глазах — например, платяные вши и другие существа, паразитирующие не просто на человеке, а на человеке цивилизованном. У самого человека, конечно, скорость смены поколений куда ниже, но и о новом виде речь не идет — лишь о популяции с определенными поведенческими паттернами. Тем более что искусственный отбор работает быстрее естественного. Если отбором можно вывести послушных и спокойных собак (чьи предки были неприручаемыми волками), то почему нельзя вывести людей с рабско-холуйской ментальностью? Теоретически исключить из популяции некий наследуемый признак можно даже за одно поколение — просто уничтожив всех его носителей. Правда, на практике даже самому тоталитарному режиму это сделать сложно, ибо генотип не обязательно проявляется фенотипически, и в очередном покорном терпиле могут дремать гены бунтаря, которые проснутся в его внуке.

Однако никакого отдельного «гена свободолюбия» (или, напротив, «гена рабства»), по всей очевидности, не существует. Если соответствующее свойство и имеет наследственную природу, то отвечает за него, по всей видимости, целый комплекс генов, попутно связанных и с другими свойствами. Ничего антинаучного в предположении, что такой комплекс генов действительно существует, нет (и примеры из животного мира с хорошо и плохо приручаемыми видами, покорными и агрессивными породами с этим вполне согласуются). Учитывая распространенность ранних браков в России в прошлом, со времен монгольского завоевания сменилось уже порядка 40 поколений и более 20 — со времен Ивана Грозного (при котором, помимо прочего, был добит последний островок свободы в России — Новгород, политически уничтоженный Иваном III, а его внуком наполовину вырезанный уже и физически). Этого достаточно для существенных изменений в генетическом составе популяции.

С другой стороны, нельзя сказать, что прессинг отрицательного отбора был одинаковым в каждом поколении — то есть что люди, соответствующие типажу гражданина, а не холуя, постоянно уничтожались (или, во всяком случае, лишались возможности оставить потомство). В период между Грозным и большевиками массовых казней не было, и на каторгу тоже отправлялись далеко не все — так что, как правило, возможность оставить потомство у таких людей была (а преднамеренный отказ от продолжения рода, если только не брать монахов, в прошлые века был делом весьма редким). Предположение же, что наследоваться могут не врожденные, а приобретенные свойства — иными словами, что если человек с «генами свободного» рождается и проводит всю жизнь в рабстве, то и своим детям он передаст уже не «гены свободного», а «гены раба» — прежде проходило по графе «ламарковско-лысенковская ересь».

Но, как оказалось, не все так просто. Современной науке уже известно такое явление, как эпигенетическое кодирование, при котором сами гены — последовательность нуклеотидов — не меняются, но меняется характер их взаимодействия с белками (и, соответственно, активность генов). Никакой мистики в этом нет, все та же старая добрая биохимия, просто изменения происходят не там, где они происходят при «обычных» мутациях. Прежде считалось, что у животных (в отличие от растений) такие изменения наследоваться не могут (что, правда, противоречило наблюдаемой реальности — известно, например, что последствия неправильного питания проявляются в следующих поколениях). Однако не так давно выяснилось, что, во-первых, могут, а во-вторых, есть и другой механизм передачи наследуемой информации — не через ДНК, а через некодирующие регуляторные РНК. Ученые из Цюрихского университета, изучавшие этот механизм, подвергали подопытных мышей стрессу еще в детском возрасте и затем наблюдали соответствующие последствия не только у выросших мышей, но и у их потомков минимум в двух поколениях (а также у мышей, выросших из оплодотворенных яйцеклеток других родителей, в которые вводили «стрессированные» РНК). Среди этих последствий, между прочим — пониженное чувство опасности (если угодно — равнодушие к своей жизни, как к ее длительности, так и к ее качеству) и хроническая депрессия. Вам эти мыши никого не напоминают?

Если считать, что мышиные результаты верны и для людей — а это, по всей видимости, так — тогда русских надо «водить по пустыне», пока не вымрет даже не одно, а как минимум три поколения. Пока не умрут внуки родившихся при Путине. Это, повторяю, как минимум.

Поскольку, несмотря на все предшествующие объяснения, непременно найдутся спрашивающие «а как же перешли к демократии другие народы, у которых ее никогда не было?», повторяю еще раз: не было демократии, но были предпосылки для перехода к таковой, самостоятельно или с чужой помощью. У абсолютного большинства русских в их нынешнем виде (россиян) таковые предпосылки, очевидно, полностью уничтожены.

Кто-то спросит — а как же смогла возродиться Украина, проведшая под властью России более трехсот лет? Ведь это тоже довольно-таки много поколений (и куда больше трех). Полагаю, ее спасла западная часть. Да, сейчас процесс национального возрождения охватил всю Украину, включая и восточные регионы (и даже на Донбассе в Россию хочет абсолютное меньшинство), но без вливания свежей западной крови, боюсь, мы имели бы сейчас вместо свободной Украины — Малороссию, мечту российских рабов и рабовладельцев.

Тем не менее, запад Украины, Польша, Финляндия, Прибалтика провели под российским гнетом порядка двух столетий. Если такова устойчивость эпигенетических «паттернов свободы», то можно предположить, что и у паттернов рабства она не меньше. То есть изживать их надо даже не три поколения, а минимум двести лет. В условиях, когда некие добрые и могущественные внешние силы это обеспечивают. Либо, как альтернатива — «чинить» россиян методами генной инженерии.

Понятно, что ни то, ни другое совершенно нереалистично.

Следовательно, как бы мечтателям-идеалистам ни хотелось обратного, всякие надежды на демократию в России несостоятельны. Культурные и эпигенетические паттерны прирожденных рабов (предел мечты которых, как метко заметил А.Протопопов, стать даже не рабовладельцами, а надсмотрщиками), будут поддерживать друг друга, пока эта страна и этот народ не погибнут окончательно.

Что, впрочем, произойдет гораздо, гораздо быстрее, чем через двести лет.

https://rufabula.com/articles/2014/07/17/why-turned-2

См. также: Почему в Германии и Японии получилось, а в Ираке и России нет?