«Тюрьма и хуй»: как изнасилования определяют тюремную культуру. Эссе из книги политзека Ивана Асташина
В «день чекиста» семнадцатилетний Иван Асташин с группой молодых людей разбили молотком окно в здании столичного ФСБ и бросили туда бутылку с зажигательной смесью. Несмотря на то что тогда, в 2009 году, «пострадали» лишь несколько стульев, Ивана осудили на 13 лет за терроризм.
Находясь в колонии, Асташин написал книгу «Путешествие по местам лишения» — современную энциклопедию русской тюрьмы. Самиздат публикует главу, в которой бывший политзек рассказывает об изнасилованиях на зоне и о том, как тюремщики, используя сексуализированное насилие, выбивают признания и наказывают за побеги и бунты. О жутком карательном инструменте в руках силовиков читайте в тексте «Тюрьма и хуй».
Помните, Шнур пел: «Самое страшное, что может случиться — стану пидорасом»? Тут надо понимать, что это не страх внезапно поменять ориентацию — нет. Это страх, которым пропитана вся тюремная система, страх подвергнуться сексуальному насилию, быть опущенным.
Почему же Шнура и многих-многих зеков это так пугает? И почему Шнур решил, что в случае «самого страшного» он станет «пидорасом»? А вот почему: помимо того, что насилие сексуального характера само по себе неприятно, это еще меняет твой социальный статус — был мужиком, а стал обиженным, дырявым, петухом, или, грубо выражаясь, пидором. Уехал в гарем, короче говоря.
Почему это «плохо»? Обиженные — это самое дно кастовой системы тюремного/преступного мира, и подняться с этого дна у человека нет никакой возможности. С обиженными, как правило, не общаются другие заключённые; на них смотрят, как смотрели на чернокожих в рабовладельческой Америке. На официальном языке уголовно-исполнительной системы это называется «с пониженным социальным статусом» — коротко, СПС.
Помимо презрения, обиженных окружает ореол отчуждения, как заражённых опасной болезнью. Обиженные должны есть из отдельной посуды, у них нельзя ничего брать. И действительно, если ты, например, хлебнешь с обиженным из одной кружки или докуришь за ним сигарету, то «заразишься» — сам станешь обиженным. Даже за общий стол обиженному нельзя садиться — поэтому в общих камерах «неприкасаемые» едят, сидя на шконке или на полу.
Кроме того, бублики, как их называют, например, в Чите, выполняют самую грязную работу: моют продолы, драят сортиры, чистят канализацию. Для других каст это неприемлемая работа, а для обиженных — удел, на который их обрекает система.
Есть еще рабочие пидоры — то есть те, которые «работают»: возмездно предоставляют услуги сексуального характера. Считается, что обиженного нельзя принудить к этому, проституция должна быть только на добровольной основе. Но, учитывая положение данной категории заключённых, можно предположить, что добровольность в этом случае весьма условная.
* * *
Так что же, спросите вы, любого в тюрьме могут подвергнуть сексуальному насилию, опустить?
Нет. Один из пунктов арестантского уклада звучит так: «Хуем и мочой не наказывают». То есть никого нельзя опускать. Это слова воров. И исключений из этого правила нет: даже насильников и педофилов порядочные арестанты не опускают; могут избить, убить, но не опустить.
Но арестантского уклада придерживаются не все. Для мусоров и прессовщиков понятия существуют лишь в качестве инструмента для разделения и ломки арестантов.
По этой причине в чёрных управлениях можно не бояться стать опущенным. А вот в тех местах, где основной закон — это мусорской беспредел, вполне можно столкнуться с угрозой сексуального насилия.
Сейчас не 37-й — зеков убивать нельзя. Бывает, конечно, убивают, но это скорее перегибы на местах. В идеале же надо делать все так, чтобы даже следов не осталось. И как быть в такой ситуации идейному борцу с преступностью? Вот били-били зека, а он говорит: «Не буду писать отказ от воровских традиций, не буду делать хозработы, не буду делать зарядку». Как перевоспитать такого закоренелого преступника?
И вот, когда весь пыточный инструментарий вертухаев 21-го века исчерпан, говорят: «Тебя сейчас отъебут!» или «Ведите пидора!». Хуем пугают, в общем. И зек, стоящий раком, с заломанными руками и спущенными штанами, кричит: «Не надо! Я все сделаю!» А как иначе? Если его опустят, то есть отъебут или просто «щёлкнут» (дотронутся) хуем, он на всю жизнь останется обиженным, и мужики даже за руку с ним здороваться не будут. А если он под угрозой хуя сделает хозработы или напишет отказ от воровских традиций — это не так страшно — хотя по понятиям неприемлемо, но в подобной ситуации его, скорее всего, поймут.
Точно таким же образом в Красноярске, Иркутске, Ангарске, Благовещенске и некоторых других городах в СИЗО и ИВС добываются явки с повинной и нужные показания. Там основную работу делают уже не мусора, а другие зеки в пресс-хатах.
Кстати, если тебя по беспределу отъебут не хуем, а каким-либо предметом, то на твой социальный статус это никак не повлияет. Так что не бойтесь оказаться в гареме, когда мусора вам будут пихать в жопу дубинку или бутылку и снимать это на видео. Это все фигня! «Не канает».
Помимо средства воздействия, сексуальное насилие в руках мусоров также является карательным инструментом. По приказу мусоров человека могут отъебать в пресс-хате за какой-либо поступок, грубо посягающий на их власть: за участие в бунте (вспомните, например, последствия бунта в ангарской ИК-15 в 2020 году, когда по приказу руководства ГУФСИН РФ по Иркутской области осуждённых массово жесточайше насиловали в ангарском и иркутском СИЗО) или, например, за побег.
В Красноярском крае это считается правилом: если заключённый совершил побег из лагеря, а его потом поймали, то побегушник обязательно будет наказан — его изнасилуют.
Помню, в апреле 2014 года вместе с нами в норильскую ИК-15 прибыл совсем молодой парень — 1994 года рождения — он был обиженным. Из разговора с ним я узнал, что он отбывал срок в отряде хозобслуги в ачинском СИЗО-3. Оттуда ему удалось бежать. Однако в Томске парня задержали и этапировали обратно в Ачинск. Там молодого арестанта сразу закинули в пресс-хату, где он был опущен.
* * *
К счастью, управлений, держащихся за хуй обеими руками, не так много, а на чёрных тюрьмах и лагерях никто никого опускать по беспределу (как в американских фильмах про тюрьму) не будет. Но обиженные там тоже есть — откуда же они берутся?
В гарем, как правило, попадают не по своей воле, но по своей глупости или незнанию. Кто-то зафаршмачился через посуду, сигареты или продукты питания — потому что, ещё раз подчеркну, масть обиженного «заразная» — после контакта с дырявым всё вышеперечисленное становится «негодным» (поэтому, кстати, в зонах происходят бунты, когда, например, на раздачу в столовой ставят обиженного). Кто-то опосредованно соприкасался с хуем: таковыми считаются и куннилингус, и поцелуи с женщиной, когда-либо в своей жизни делавшей минет. Короче говоря, прямой или опосредованный контакт с хуем — это билет в петушатник. Поэтому близкие к преступному миру персоны с проститутками из одной посуды/тары не едят, и вообще женщину, практикующую оральный секс, за человека не считают — говорят «защеканка», «трехдырый пидор». И молодежь, ныряющую под капот (считается, что это какое-то новое веяние), клянут на чем свет стоит.
(Любопытно, что такие понятия присутствуют не только в тюрьме — во многих городах и сёлах России они так же устойчиво существуют. Особенно в небольших населённых пунктах, где личная жизнь соседей ни для кого не секрет. Судя по рассказам жителей таких мест (в Забайкальском крае, например), там почти как на зоне — есть и обиженные, и женщины, на ком общественным мнением поставлено клеймо «неприкасаемой».)
Причем интересоваться о сексуальной жизни арестанта по понятиям не принято, то есть у человека, тем более только попавшего в тюрьму, никто не должен спрашивать: «Ты лизал пизду?» Но, конечно, находятся и те, кто в обход воровского наказа загоняет таким образом неопытных заключённых в петушатник. Впрочем, о своих сексуальных похождениях наивные юноши чаще рассказывают сами.
Так же в петушатник нередко попадают насильники (здесь и далее речь идёт про лиц, в отношении которых у арестантского сообщества нет сомнений в их причастности к совершению актов сексуализированного насилия), особенно педофилы, которых сперва выкидывают с людских хат, а затем красные, не обременённые понятиями, выгоняют их в камеры, где сидят обиженные.
Кстати, если на чёрном централе насильник, тем более педофил, по стечению обстоятельств не оказался в петушатнике, вероятно «возмездие» настигнет его в пресс-хате какого-либо режимного управления, куда нередко отправляют осуждённых за насильственные действия сексуального характера в отношении несовершеннолетних.
Один заключённый рассказывал мне, как он стал свидетелем подобного наведения «справедливости». Происходило это в одной из пресс-хат красноярского ТПП (Транзитно-пересыльный пункт) при ИК-6. В камеру, где содержалось около 20 человек, завели осуждённого, прибывшего с Сахалина. Директора выяснили, что он осуждён по ч. 4 ст. 132 УК РФ. При этом з/к не отрицал свою виновность.
- А ты, случаем, не обиженный? — последовал вопрос.
- Нет… — робко ответил тот.
- Ты чё, пидор! Да таких, как ты, убивать надо! Не обиженный, говоришь? Сейчас ты у нас рабочим пидором станешь, гондон!
После этого несколько прессовщиков принялись избивать заключённого. Затем, когда несчастный уже не имел сил сопротивляться, со стороны директоров последовал приказ обиженному, выполнявшему в пресс-хате роль палача, изнасиловать вновь прибывшего педофила. Стоит ли говорить, что приказ был выполнен?
Февраль 2017 года, переработан в июне 2020 года.
https://discours.io/articles/chapters/prison-dick
Грибановский районный «суд» - Воронежская область
2а-359/2023
