Пьяные оккупанты, выжженные квартиры и “Россия” на заборе: как Тростянец приходит в себя после пережитых зверств
Тростянец в Сумской области был оккупирован российскими захватчиками в первый день полномасштабной агрессии РФ, 24 февраля. Сотни единиц вражеской бронированной техники зашли в город днем и полностью заблокировали ул. Благовещенскую и пл. 40-й Армии возле автостанции и железнодорожного вокзала. Бронетехника врага была сосредоточена и на других улицах, и в окрестностях населенного пункта.
В последующие дни россияне начали вести из Тростянца артиллерийские обстрелы по позициям украинских военных. Били и по окрестным населенным пунктам, и по городской инфраструктуре. Грабили магазины.
Вражеские солдаты издевались над жителями: у людей отбирали мобильные телефоны, выгоняли из домов, “обчищали” их квартиры. Мужчин часто арестовывали и избивали, рассказывают местные. Всего за месяц оккупации в Тростянце погибли 49 взрослых и двое детей, по предварительным данням Сумской областной прокуратуры середины апреля.
26 марта город был освобожден от захватчиков 93-й отдельной механизированной бригадой Холодный Яр. За несколько дней до этого россияне обстреляли из танков городскую больницу, сильно повредив ее верхние этажи.
Корреспонденты Gazeta.ua побывали в городе, чтобы узнать, как его жители приходят в себя после пережитых ужасов.
ПЕПЕЛИЩЕ
Тростянец совсем недавно был райцентром, но в июле 2020-го стал частью Ахтырского района в рамках реформы децентрализации. Впрочем, такие изменения мало повлияли на размеренный и спокойный ритм жизни города с населением почти 20 тыс. Подавляющее большинство его жителей продолжали работать в торговле, местном лесхозе, госучреждениях и учебных заведениях. А также на шоколадной фабрике.
До российского вторжения основная рабочая активность здесь бурлила с обеих сторон ул. Благовещенской. Работали продуктовые и вещевые магазины, аптеки, кафе. А украшением улицы была пл. 40-й Армии, засаженная цветами, над которыми гордо поднимался памятник – танк Т-34. Он был установлен в Тростянце в 1983 году в память об освобождении города от нацистов в августе 1943 года.
Фото: Ольга Стенько
Когда россияне вошли в Тростянец, то начали использовать площадь как стоянку для своей техники. Разместили там танки, бронетранспортеры, артиллерийские установки, бензовозы. Практически все это в ходе дальнейших боев было ликвидировано. Однако сильные разрушения каснулись и самой площади – автостанция и магазины разнесены снарядами, а в жилых домах рядом вылетели окна и крыши. Чудом уцелел сам памятник, хотя тоже получил повреждения. Железнодорожный вокзал устоял, но его стены обильно повредили осколки.
Пл. 40-й Армии сейчас напоминает строительную площадку или пепелище. Десятки волонтеров лопатами сгребают завалы в кучи и грузят в прицепы и кузова грузовиков. В воздухе летает пыль, а стук инструментов и грохот техники заглушают любые другие звуки.
Техника заехала сюда в 13:22
В конце площади, за разбомбленной автостанцией, чудом уцелел небольшой магазин семян “Флора”. С его порога сметает мусор рыжеволосая продавщица Оксана. Несмотря на солнечную погоду, на ней легкая куртка черного цвета, надетая поверх красной блузки.
– По площади были хорошие “прилеты”. Числа с 9-го (марта. – Gazeta.ua) были частыми. Артиллерия била, – поправляет прическу Оксана и приглашает внутрь магазина. – Техника заехала сюда в 13:22 (24 февраля. – Gazeta.ua). Я тогда шла домой и услышала такой гул, что сердце кровью обливалось. Взглянула на часы…
После заезда техники и первых взрывов со стороны Сум, Оксана с мужем наспех обустроили дома погреб. В последующие дни прятались там от обстрелов с пятью из шести детей. Старшая дочь женщины живет в Польше.
– Дети испугались было раз, когда к нам (в район, где живут. – Gazeta.ua) начало прилетать. Услышали свист: “Мама, а что это такое?” Говорю: “Это такое, что нужно быстро прятаться”. На третий день войны малые уже по звукам стали понимать, что летит: “О, это САУшка была (самоходная артиллерийская установка. – Gazeta.ua), а это – “Грады”, “БТР”, – продолжает продавец. – Я дважды попадала под “прилеты” в 200 и 150 метрах от меня. Первый конкретный опыт был 3 или 4 марта. Мы тогда с сыном возвращались с хлебом от магазина “Малибу”. И вдруг слышу очень сильный свист, громкий и противный. Кричу: “Малой, падай!”. Ложусь в снег и его дергаю за собой. Через пару секунд – сильный взрыв! Осколки над головами полетели. Пыль, грязь… У малого срезало верх рюкзака. Второй раз я уже знала, что делать – спряталась за дерево и упала на колени.
Видели, как снаряды взлетали вверх с бронетранспортеров. Дети радовались
В первые дни войны Оксана пыталась попасть в магазин, чтобы забрать семена. Однако россияне не пропустили.
– Один сказал: “Вынесу вам морковь и свеклу”. Час ждала, но так никто и не вышел, – вспоминает женщина. – Когда сюда начались “прилеты”, то продолжались 12 дней. Наши их накрывали. Все горело, взрывалось. Мы видели, как снаряды взлетали вверх с бронетранспортеров. Дети радовались: “Как хорошо, что их больше там не будет!”.
Волонтеры и спасатели ГСЧС разбирают завалы на разбомбленном автовокзале в Тростянце
– Как россияне себя вели с людьми? – спрашиваем.
– К нам на улицу в частный дом подселили несколько мужчин из Донецка. Мясо пушечное. Один – студент, второй шахтер, третий – певец. Шахтера прямо из шахты вытащили, когда со смены вышел. А студента сразу с улицы в автобус посадили. Ребята эти говорили: “Мы хотим домой, а не здесь быть”, – отвечает Оксана. – А были и козлы! Выгоняли людей ночью из домов: “Убирайтесь! Мы будем здесь жить”. Над мужчинами издевались! Били, кости ламали, зубы выбивали. У моего мобильный отжали. Подошли и сказали: “Дай телефон или тебя забираем”. Некоторых до сих пор нет. Как без вести пропали…
Где вы, блин, были этот месяц? Чего вы нас раньше не освободили?
Россияне регулярно выпивали. Пьяными могли расстреливать дома, грабили магазины и квартиры. Из “Флоры” вынесли семена, перчатки для работы на огородах, ведра, инструменты, клеенки для накрытия теплиц, агроволокно.
– У хозяйки есть два таких магазина. Считала убытки, то достигают более двух миллионов гривен на один магазин, – продолжает женщина. – Здесь раньше был большой поток. Это же вокзал – люди съезжались и в магазины ходили. Это был второй наш центр… Сейчас все плохо с клиентами. Хозяйка через месяц магазин закроет. А я не знаю, как дальше буду выживать. В Тростянце ничего хорошего уже нет. И цены выросли. Раньше брала палку сырокопченой колбасы за 45 гривен, а сейчас 80 выходит… Муж на железной дороге работает. Его пять тысяч гривен зарплаты не хватит на всю семью. Хотя до войны мог и 12 тысяч принести, если была командировка куда-то. А так в городе платили в среднем от 6,5 тысяч до 15. Больше всего получали продавцы “Продуктовой хатки” (местный минимаркет, который находился на площади. – Gazeta.ua).
Напоследок Оксана вспоминает о дне, когда в город вошли украинские военные. Сначала плакала и кричала на них, признается.
– Спрашивала: “Где вы, блин, были этот месяц? Чего вы нас раньше не освободили?”. Ребята отвечали: “У нас приказ был их понемногу выбивать. Чтобы они вышли из города и там их накрыть”. Их командир пообещал, что россиян больше сюда не пропустят. Я верю в это.
РАКЕТЫ НАД ГОЛОВОЙ
Площадка автостанции с одной стороны была огорожена шиферным забором, от которого в настоящее время осталось несколько обломков и металлические столбы. За ними – вскопанная земля, тянущиеся к небу стебли чеснока. Чуть ниже – двор частного дома.
Завязывается клубника, зеленеет лук, пышно цветет белоснежная анемона и атласно-красный узколистный пион. По двору ходит седая пожилая женщина – набирает ведерком воду из колонки и носит в дом. Тщательно обходит пепелище – все, что осталось от ее хозяйственных построек. Сарай строил еще дед, говорит. Стоял бы еще десятки лет, если бы не прилетел российский снаряд, говорит хозяйка.
Пошли куда-то за продуктами, а их снарядами побило
– Погорели деревья – кизил, глод, яблони. Мы в тот день здесь не были, находилась у дочери в городе, – рассказывает 78-летняя Екатерина Степановна. – Соседи позвонили: “Твой сарай горит”. А я же ушла из дома в первый день, как только войну объявили и танки поехали по Ленинской (старое название улицы, где находится дом женщины. В 2016-м она была переименована в честь новатора железнодорожного транспорта Николая Лунина. – Gazeta). ua). По ней они спускались с горы и вошли в Тростянец.
78-летняя Екатерина Степановна живет рядом с автовокзалом в Тростянце. От обстрела в усадьбе женщины выгорел сарай и пострадал жилой дом
От обстрелов тростянчанка пряталась в подвале.
– Сидишь, а оно бабах-бабах! Господи Боже мой! Таня (дочь. – Gazeta.ua) рассказывала, что одни люди с ней работали и пошли куда-то за продуктами, а их снарядами побило, – продолжает Екатерина Степановна. – Думаю, этим все не кончится. Потому что все время стреляют. Вчера ракеты над нами прошли. А тогда (во время оккупации. – Gazeta.ua) российские танки в Круглом дворе стояли (памятник архитектуры XVIII в. в центре Тростянца. Сначала это была крепость, которая защищала от набегов крымских татар. В XIX в. князь Василий Голицын переоборудовал сооружение под летний театр. – Gazeta.ua) и у нас над головой летело все. Когда Ахтырку обстреливали – красные полосы по небу шли.
Люди говорят, кто это делал. Но я не видела
Тогда в городских магазинах ничего нельзя было купить – все было закрыто или разбито, разграблено, вспоминает местная.
– Как начали грабить магазины – это ужас! Россияне тянули все. А потом и наши (местные. – Gazeta.ua) придурки. Люди знают, кто это делал. Но я не видела.
В течение месяца оккупации в ее дом наведывалась дочь Татьяна с сыновьями. Брала продукты из запасов: “засыпку” (крупы. – Gazeta.ua), масло, сахар, муку.
– В одной квартире дома, где живет дочь, взорвался снаряд. Там мебель, все – разбитое, дыры в стенах, балкон вывален. А в Тани вылетели окна, – добавляет Екатерина Степановна.
В своем доме она сейчас не живет – только наведывается. В усадьбе восстановлено электричество, но газа нет. Крыша повреждена бомбами и снарядами.
Глубокая яма на улице Алексея Братушко заполнена зловонной водой – здесь поврежден водопровод и канализация
По всей улице нет воды, потому что трубы которыми она подавалась – порваны. В разрытых ямах – застоявшаяся зеленая жидкость.
– Это они (россияне. – Gazeta.ua) копали здесь, чтобы защищаться от наших, – рассказывает Екатерина Степановна. – Когда россияне ушли, то в яму докопались уже наши – приехали водопровод ремонтировать. На тракторе наверное был “хороший” – красноречивым жестом показывает на горло, намекая на алкогольное опьянение водителя трактора. – Яма была такая, что надо было немного лопатой откопать до трубы, а он ковшом как задел…
Вонь от зеленой воды душным облаком висит над улицей. А из-под земли просачиваются канализационные стоки и текут ручьем вдоль тротуара.
ЗАМИНИРОВАННАЯ ТЕРРИТОРИЯ
Переступая через ручейки, идут две женщины с ребенком. Соглашаются поделиться впечатлениями о месяце оккупации. Ощутили ее максимально остро, ведь живут в доме недалеко от разбомбленной автостанции.
– Мы пострадали от обстрела. Как раз вышли во двор. Это было 25-го или 26 марта. Их (россиян. – Gazeta.ua) тогда выгоняли, – начинает разговор 28-летняя Евгения. – Пострадал дом моего брата и соседский. Это все видел мой 3-летний ребенок. Нам пришлось бежать к соседям в погреб, лезли через забор.
Быстро ложитесь на пол, потому что стоят у нашего забора
В целом же обстрелы в городе происходили практически каждый день, вспоминает горожанка.
– У нас по улице орки ездили на бетээре. 10 стояли у дома. Я чуть-чуть убирала, были с ребенком в доме. Муж зашел и говорит: “Быстро ложитесь на пол, потому что стоят у нашего забора”… Однажды на улицу заехали на “Ниве”, а мы с ребенком спали. Муж испугался, что пойдут по домам. Нам повезло – обошлось.
В Тростянке много женщин и детей, переживших русскую оккупацию и с ужасом вспоминающих эти события
Почти месяц семья прожила на своих продуктовых запасах. На третью неделю полномасштабной войны решили переселиться через улицу к родной бабушке. Чтобы дойти до ее дома – выбирали момент между обстрелами и слушали, не едет ли какой-нибудь транспорт. Гражданских россияне могли расстрелять.
На коленях просила, чтобы не стреляли и ничего не делали
– У нас снайпер подстрелил соседа, корда он ехал машиной – в бедро попали. Мужчину привезли домой окровавленного. Жена у него медик, оказала первую помощь, – продолжает Евгения. – Сотрудницу мою выгнали из дома. Пришли и приказали открыть дверь. Перерыли все шкафы. Она на коленях просила, чтобы не стреляли и ничего не делали, потому что в доме ребенок. С мужем и сыном уехала. На каждом блокпосте (российском. – Gazeta.ua) на них наставляли автоматы и спрашивали: “Куда следуете?”. Говорили, что их выгнали из дома. Тогда пропускали. Так сумели добраться до Полтавы.
После освобождения Тростянца подруга с семьей вернулась в город. Живут в страхе: со двора саперы сняли несколько растяжек, а за домом у них заминированная территория, добавляет Евгения.
На входе в дом Кенига на стенах и колоннах надписи “Осторожно, растяжки” предупреждают об опасности
– Когда отсюда вышли орки, то начали находить замученных людей – в подвале нашего железнодорожного вокзала. Были женщины изнасилованные – их имена не называют. Девушки, которые это пережили, сильно стесняются и боятся, что их будут обзывать некрасивыми словами.
“РОССИЯ” НА ЗАБОРЕ
Рядом с железнодорожным вокзалом тоже расположены частные жилые дома. Около одного из них худощавый седой мужчина с двухдневной щетиной на лице закрывает железные, побитые осколками ворота. На них белеет выписанное мелом полустертое слово “Россия”.
– Да какая разница, кто это сделал. Конечно же, не я. Наверно написали, чтобы мне новый забор дали. Не знаю, когда это произошло. Все оккупацию просидел дома, – отшучивается 59-летний Алексей Петрович. – Ты только выходишь, а на тебя р-раз! – и пулемет наставили. Сказали: “Дед, ты отсюда не выходи. Выйдешь – все”.
Мужчину не пытались выселить, но ограбили – вынесли компьютер, забрали из подвала сало и картошку.
59-летний Алексей Петрович пересидел всю оккупацию в доме на собственных запасах
– Я в доме все время сидел. Часовой отвернулся – я пошел поросенка покормил, – говорит. – Продуктов никаких не было – вот только то, что в погребе. Воды нет – собирал дождевую. Соседка раз пол хлеба принесла, а я ее его за месяц не съел. Курочка яичко снесет, немного картошки оставалось – такая еде была. Огурцы засоленные были, так их не тронули. А закатанные забрали.
Сало получилось сладкое – такого я еще не ел
В комнату дома при обстреле попал снаряд. Пробил крышу, повредил стены, взрывной волной выбило окна.
– Сначала бегали прятаться при каждом взрыве. Затем научился различать “выходы” и “прилети”. Если не по нам – никуда не бегали, – продолжает мужчина. – Когда отопление размерзлось, то уже все, только в погребе жить оставалось. И нормально: на улице минус 14, а в погребе стабильно. Четыре одеяла, баллон газом заправил.
В настоящее время Алексей Петрович активно ремонтирует дом – заложил дыры в стене, переложил крышу. Все материалы покупает самостоятельно.
– Поросенка уберечь удалось. Сейчас зарезали, – говорит. – Но сало получилось сладкое – такого я еще не ел. Из-за того, что оно варенье кушало. Я ведь не варил, а месяц сырым кормил.
ЖЕНЩИНА СГОРЕЛА
Через дорогу от пл. 40-й Армии черной глыбиной среди разбитых одноэтажек высится жилой дом. Пять этажей копоти, выжженных квартир, разрушенных жизней. Два окна на первом этаже неожиданно застеклены. Из-за окон без штор просматривается пригодная для жильця компата, хоть и потрепанная.
В подъезде чистая лестница, а в коридоре первого этажа вымытый дощатый пол. Из-за деревянной двери слева слышны мужские и женские голоса. На наш стук выходит высокая, худая пожилая женщина. Одета в темные брюки и сиреневый свитер поверх синей в черный горох синтетической накидки-фартука, которые носят продавщицы в магазине.
5-этажка на улице Благовещенской неоднократно страдала от обстрелов и пожаров
– Были здесь с первой минуты, как заходили танки. 65 танков, 62 бензовоза, 65 БТРов. Мужу говорю: “Танки идут!”. Все наши улицы были заставлены ими. А гремело, а стреляло как! Страшно. По клумбам здесь разворачивались, крушили все, – говорит 71-летняя Галина Попова.
Приглашает в небольшую однокомнатную квартиру с микроскопической кухней. Рассказывает, что от взрывов в доме в первые дни вылетели все окна. Поэтому, чтобы привести в порядок свое жилье – заменили их старыми из музыкальной школы, которые там уже были не нужны.
От взрывов и пожаров в помещении пошли трещины по стенам, с потолка свисают куски обоев.
Похоронила себя в доме
– Вокруг щели, оно все нарушено. Если пятый этаж рухнет, не дай Бог, так все… – показывает Галина Алексеевна свою однокомнатную квартиру. – “Катюши” (реактивные системы залпового огня “Град”. – Gazeta.ua), когда бахкали здесь, то огонь сюда летел. Но когда произошел здесь пожар – нас в этот день не было. Забрал сын в переулок Пушкина.
Женщина с мужем проживают в комнате общежития неподалеку. В свой дом наведываются днем. Кроме них здесь появляется управитель многоэтажки Юрий. Остальные соседи выехали.
– На пятом этаже женщина была больная, прикованная к постели. Умерла как раз в первый день войны, – рассказывает Галина Алексеевна. – Всем не до нее тогда было, никто ее не забрал. А ее родственники где-то далеко уехали. А как гахнул огонь – она сгорела. А потом сверху еще и плитой привалило – считай, похоронила себя в доме. Потом уже останки похоронили как положено.
Рашисты били по жителям минометами: показали освобожденный Тростянец на Сумщине
Галина Попова живет в доме с 1983 года. Получила квартиру, когда работала в гальваническом цехе на предприятии “Электробытприбор”. За отличную работу ей предоставили тогда еще и другую награду – путевку в круиз по Средиземному морю. Приятные воспоминания о посещенных странах помогают удержаться в трудные военные времена сейчас, признается пенсионерка. Еще одна возможность отвлечься – домашняя работа. Привычка поддерживать все в чистоте перешла к женщине от матери.
Воду Попова набирает в подвале – там после обстрелов трубы сохранились. Газ смогли в квартиру вернуть – для этого заварили в трубах выход на верхние этажи. Электроснабжение также подключили.
– Теперь есть возможность по крайней мере руками перестирать вещи, – говорит женщина, когда выходим из квартиры во двор. Показывает одежду и белье, которые сушатся на веревке между сараями и детской площадкой. – По двору стреляли – страшно. Тут у нас такое было! Вот мы – Юра, я и дед мой – убрали территорию понемногу. Ямы залепили (засыпали щебнем и землей. – Gazeta.ua). Здесь столько железа было, битых окон! Понемногу приходят те, что здесь жили: плачут, забирают посуду грязную, что осталась, – обводит рукой двор.
71-летняя Галина Попова во дворе выжженной многоэтажки рассказывает, как им с мужем удалось пережить месяц российской оккупации в Тростянце
Первые девять суток войны Попова с мужем и соседями сидели в подвале дома. А затем во двор пришли российские солдаты.
– Выгоняли нас из квартир. В подвал заходили сами, вчетвером там ночевали, – говорит Галина Алексеевна. – Вместо туалета ходили за дом. Где сидели жрали, так там и ср*ли, –кривится от отвращения собеседница.
И славянские, и какие-то невысокие чернявые мужчины с узкими глазами
Российские солдаты были разных национальностей.
– И славянские, и какие-то невысокие чернявые мужчины с узкими глазами, – продолжает горожанка. – Мы как-то вышли, а один подходит и говорит: “Отец, подержи пожалуйста автомат”. Муж спрашивает: “А ты не боишься что я бахну?”. Он отвечает: “Нет, не боюсь. Я схожу вот сюда”. А потом и говорит: “Я хочу увидеть свою мать еще. У меня двое детей и жена”. Не знаю, откуда он был – туркмен или таджик.
Оккупант заявил, что не хотел идти на войну, добавляет Галина Алексеевна. Мол, у него и его однополчан отобрали паспорта и за отказ взять оружие в руки могли расстрелять.
– Он говорил, что не убивал. А если не мог не стрелять, то выпускал пули так, чтобы никого не ранить, – рассказывает о знакомстве с захватчиком Попова. – Раз пришел и говорит: “Берите дедушку и уходите. Сегодня здесь будет жарко! Не знаю, выживете ли вы”. Стояли с ним еще трое с автоматами. Я схватила сумку с бельем, и они нас повели. Перевели через путя. А там на улице два танка стояли. Он нас между ними провел, никто не тронул. И вывел до второго проулка. Когда прощались, то такой разговор был: “Желаем вам выжить и пережить этот ужас”.
БОЛЬНИЦА
Тростянецкая городская больница расположена на окраине города рядом с лесоисследовательской станцией и дендропарком. От дороги аккуратная мощенная бетонной плиткой дорожка ведет среди подстриженных газонов, ярко зеленеющих под старыми деревьями. Чуть подальше виднеются корпуса медучреждения. Белая пятиэтажка выкрашена полосами жизнерадостного оранжевого и зеленого цвета.
Деревья изрезаны осколками, в корпусах выбиты стекла и пробиты снарядами стены. Кое-где видно, как на них “растянулись” черные пятна от огня и взрывов. Центральный вход разгромлен – окон нет, металлические рамы деформированы.
Тростянецкая городская больница испытала разрушения от обстрелов. Оккупанты расстреливали здания прямой наводкой из танков
На втором этаже – отделение акушерства и гинекологии. Полы там сияют белоснежной плиткой. У окна и стены установлены удобные диванчики, обитые кожзамом кремового цвета.
Навстречу выходит невысокая платиновая блондинка лет 40 на вид в синем хирургическом костюме, сверху – молочного цвета флиска.
Танк стоял дулом на окна и демонстративно так его поворачивает
– Я лично видела, как танк подъехал прямо осюда, напротив окон. Это было где-то вечером 18 марта, – рассказывает медсестра акушерско-гинекологического отделения Татьяна Кислая. – Повалил загородку, деревья, подъехал к забору и встал. Мы тогда давай девушек в подвал всех! У нас женщин тогда было шестеро. Из них три роженицы.
На тот момент все кровати отделения стояли вдоль стен в коридоре – никто в палатах не спал, потому что боялись, что от обстрелов вылетят большие окна.
– Кричала: “Девочки, давайте в подвал быстрее!”. Они и доктора побежали вниз, – женщина рассказывает так эмоционально, будто заново переживает события того дня. – Все побежали, а я последняя. Выглянула, а танк стоял дулом на окна и демонстративно так его поворачивает… Знал, наверное, где люди есть. Потому что не выстрелил первый раз по горожанам. А в админздание – прямо у меня на глазах. Чистый ужас.
Несколько часов медперсонал с пациентами находился в подвале. Несмотря на холод, боялись выходить наверх.
Отделение акушерства и гинекологии в Тростянецкой больнице. Здесь в стенах осталось много следов “братской любви” россиян – в виде сквозных дыр от снарядов
– Страшно было, мы же не знаем, уехали ли они, – продолжает Татьяна. – У меня среди тех двухэтажных домов, что рядом (с больницей. – Gazeta.ua), жила племянница. Звонит: “Не переживай, они уехали”. Танк, два “броника” и человек 20 солдат пеших последовали за ними с горы. Мы решили подниматься наверх.
Вычислили российских танкистов, расстрелявших больницу в Тростянце
Тогда в больнице уже не было отопления – от обстрелов в городе была разрушена система централизованной подачи горячей воды. В медучреждение привезли генератор, который несколько раз в сутки запускали, чтобы обогревателями поддерживать минимально приемлемую температуру и иметь горячую воду.
Медицинская сестра Тростянецкой больницы Татьяна Кисла была на дежурстве, когда на территорию больницы впервые въехал российский танк и выстрелил по одному из корпусов
– Если бы не генератор – мы бы здесь подохли. Ни воды вскипятить, ни смеси наколотить. У них же первые сутки молока нет (у рожениц. – Gazeta.ua), а дети кричат круглосуточно. Как вспомню – ужас! – сейчас Татьяна рассказывает об этих событиях с улыбкой, но в ее глазах грусть. – Паники не было. Знала, что делать. Хотя внутри ощущался страх. Старалась не подавать виду.
Больницу и родильное отделение думали вывезти в Сумы за 60 км. Но сначала отказывались женщины. Потом ситуация накалилась и уже не было возможности эвакуироваться, вспоминает Татьяна.
– Они же (россияне. – Gazeta.ua) позабирали все “скоре”. На них ездили, и на них же убегали. А “зеленого коридора” нам не давали. Было раз объявление в фейсбуке, что по улице Разина есть роженица. Но добраться до больницы никак. Они же своим транспортом ездить запретили – обстреливали. И женщина родила на дому, – приобщается к разговору еще одна медсестра, не называется.
Последствия обстрелов в отделении до сих пор можно увидеть – в некоторых комнатах в стенах до сих пор сохранились сквозные отверстия от снарядов, на подоконниках – следы от осколков. Несмотря на это, все окна в отделении заменили и провели генеральную уборку.
ТЕРОБОРОНА ПРИНИМАЛА РОДЫ
Охрану Тростянецкой больницы в настоящее время обеспечивает местная терроборона. Мужчины проверяют документы и следят за общественным порядком.
– Я вам сейчас такую историю расскажу! Не поверите, – подходит к нам на выходе из здания 56-летний Александр Артюх с автоматом за спиной. – Видите, где носок на земле лежит? Мы там роды принимали, – улыбается и показывает на черный мужской носок, втоптанный в пыль на дороге.
Говорю: “Снимайте штаны”. А с ней три мужика были, так вместе и сняли штаны
Событие произошло в начале апреля – после деоккупации города.
– В двадцать минут двенадцатого привезли барышню. Из какой-то деревни. Женщина уже рожает. Я стою с автоматом. Говорю: “Снимайте штаны”. А с ней три мужика были, так вместе и сняли штаны. Говорю: “Да не вы – женщина!” – рассказывает Артюх. – Муж ее кричит, что ребенок пуповиной обмотан. А я ему: “Какая пуповина! Еще головки нет”.
56-летний Александр Артюх в мирной жизни – тренер международного класса по самбо, а ныне – боец терробороны. Рассказывает, что пришлось не только охранять объект, но и принимать роды
Поднимаемся с терробороновцем по улице вдоль окутанного молодым диким виноградом забора лесоопытной станции. О себе мужчина говорит коротко: в мирной жизни – детский тренер по спортивным единоборствам.
Из-за забора раздаются пронзительные крики павлинов, которых здесь держат в вольере.
– Так и тогда было. Павлины орут, женщина кричит!, – продолжает Артюх. – “Скорую” вызвали, но ее нет. Женщина штаны сняла – а там уже головка идет. Спрашиваю: “Как зовут тебя хоть?”. Ответила, что Надя. Нам сильно ень повезло, что она сама рожала.
Тогда в разбитой больнице уже не было акушерок и врачей, потому что после деоккупации города акушерско-гинекологическое отделение не работало полтора месяца. Впрочем, акушерку все-таки удалось привезти из города на “скорой”.
– Наденька одну ногу здесь в плечо мне, а другую – в стойку (машины. – Gazeta.ua). Рожала девка! И сидит рядом свекровь ее молча, – говорит терробороновец. – Ребенок сразу не закричал, так его забрали на “скорой”. Главное – что живы оба. И мать и младенец.
13 детей родилось в родильном отделении Тростянецкой больницы с 25 февраля по 25 марта. В среднем это наполовину меньше, чем до оккупации города, рассказал персонал. Полтора месяца после деоккупации населенного пункта отделение акушерства и гинекологии не работало. Рожениц возили в Сумы.
